Джулиан подчеркнуто внимательно разглядывал свои начищенные туфли. Он выглядел очень уставшим. Его загнали в угол, и он это понимал. Наконец адвокат поднял голову и сощурил глаза, так что стали видны даже мельчайшие морщинки.

— Очень хорошо, — глубоко вздохнув, согласился он. — Надо, значит, надо. Это лучше, чем постоянно подвергаться подобным допросам или шантажу (что это такое — вы сами прекрасно знаете). Я скажу вам. Да, я заглядывал в окно.

— В тот момент, когда раздался выстрел?

— Да.

Инспектор Граймз перевернул ведерко для угля, чем ненадолго привлек к себе внимание, но Эллиот непоколебимо продолжал допрос:

— Вы не могли сказать об этом раньше?

— Не считал необходимым.

— Вы забирались на ящик?

— Да, примерно за полминуты до выстрела. Но это не я поставил туда ящик. Я увидел его и забрался.

— Почему? Что заставило вас забраться на ящик?

Джулиан нахмурил брови:

— Я услышал голоса. Я кое-что услышал.

— Да? И что же именно?

— Я услышал…

Но он не закончил. Послышался шум голосов людей, комната за комнатой обыскивающих дом, но боязливо обходивших кабинет. Наконец, видимо набравшись храбрости, они ворвались в комнату, и первой на пороге оказалась Гвинет Логан со следами слез на лице. Сзади, держа руку на ее плече, стоял Кларк.

Глава 12

Меня всегда привлекали и одновременно озадачивали детективные истории, в которых рассказчику удается участвовать во всех происходящих там событиях. Он буквально всюду следует по пятам за героями, даже если это не вполне оправданно, а полицейские, кажется, совершенно его не замечают и никогда не говорят: «Эй, парень! Что ты здесь делаешь? Ну-ка, отправляйся домой!»

Меня же страшно обидели. Меня выпроводили из кабинета как раз в тот момент, когда Джулиан собрался дать показания.

С сожалением должен признаться, что, как только за мной закрылась дверь, я швырнул диванную подушку на пол гостиной и как следует пнул ее ногой. Свидетели моей выходки Тэсс и Энди пытались испепелить меня взглядом, но одновременно сгорали от любопытства узнать, что же произошло. Наше душевное состояние было не лучшим, потому что Гвинет Логан и Кларку позволили остаться в кабинете.

— Итак, — первой не выдержала Тэсс, — что случилось? Еще кого-то убили?

— Нет. Они проводили эксперимент с револьвером. Кстати, нашелся свидетель убийства. Не кто иной, как Джулиан.

— Джулиан…

— Да, Джулиан собственной персоной.

— И что он сказал?

— Не знаю. Они меня выпроводили. Если он подтвердит показания жены Логана, преступление будет выглядеть еще более невероятным, чем когда-либо.

Понизив голос и одновременно безуспешно пытаясь расслышать голоса за дверью кабинета, я рассказал Тэсс и Энди обо всем, что произошло. В гостиной было слишком темно, я не мог видеть выражения их лиц. Лишь услышал, как Энди заскрежетал зубами.

— Свинья! — прокомментировал он, имея в виду Джулиана. — Разве я не предупреждал, что он за тип, а? Осел! Но почему? Почему он оказался у того окна?

— Я могу его понять, — задумчиво произнесла Тэсс. — Джулиан — человек с чувством собственного достоинства. Он услышал что-то интересное и стал подслушивать, но он скорее умрет, чем признается в этом. Вот и пришлось клещами вытягивать из него признание. Наверное, его поставили в тяжелое положение, Боб. Бедняжка Джулиан.

— Бедняжка Джулиан — ну и ну!

— В любом случае, — сказал Энди, — это оправдает миссис Логан.

Он облегченно вздохнул, расслабился, мускулистые руки бессильно опустились вниз. Это было что-то новое и тревожное. Тэсс тоже почувствовала.

— Бедняжка Энди, — засмеялась она.

— Что ты хочешь этим сказать? — встревожился Энди.

— Леди, пребывающая в горе, будет взывать к тебе, — Тэсс взяла его за руку, — но смотри не попадись в ловушку, Энди. Ради всего святого!

— То же самое я советовал ему сегодня утром, — сказал я.

— Не знаю, о чем вы. — Энди высвободил свою руку. — Я только сказал, что она — чертовски красивая женщина, и это верно. Разве нет? И я готов поклясться, что она говорит правду.

Тэсс с любопытством взглянула на него:

— А что, если Джулиан скажет, что она лжет? Что, если он опровергнет всю ее историю?

— Он не сможет, паршивый прохвост!

— Спокойно, Энди!

Судорожно вдохнув, он взял себя в руки и снова стал прежним Энди. Он уселся на валик дивана, достал трубку и стал вертеть ее своими длинными пальцами. Так и сидел, задумчиво наклонив голову набок, и, казалось, слушал шум дождя.

— Послушай, Боб, — вдруг сказал он. — Что ты имел в виду, говоря, что если этот Джулиан — как его там? — подтвердит показания миссис Логан, то преступление будет еще более невероятным, чем раньше?

— Именно так, потому что кабинет получится практически «запечатанным».

— Как это?

— Вот послушай. Нам известно, что есть свидетели, как бы контролировавшие все входы и выходы в комнату. Это Маккейри, садовник, в поле зрения которого были два южных окна; Соня, служанка, находившаяся в комнате и видевшая единственную дверь в кабинет, и Джулиан, подсматривающий в северное окно. Таким образом, никто извне не мог убить Логана и покинуть место незамеченным.

— И что теперь?

— Кроме Гвинет Логан и ее мужа, в кабинете никого не было. Если она говорит правду и не стреляла в него… тогда — все, приехали… Просто волосы дыбом встают — до того все это невероятно! Получается, что кто-то или что-то выстрелило из револьвера, но что?

Было десять минут пятого. Уже в прямом и переносном смысле опустились тени. Прошло совсем немного времени — двадцать четыре часа с того момента, как мы переступили порог «Лонгвуд-Хаус» и нечто схватило Тэсс за щиколотку пальцами.

Снова настал вечер. Из-за дверей кабинета послышался громкий, веселый смех Кларка — по-видимому, шел обмен любезностями, — затем дверь открылась и оттуда вышла Гвинет Логан.

Гвинет преобразилась, и ее новое состояние было видно даже при очень слабом освещении гостиной: ее широко распахнутые голубые глаза сияли от облегчения или благодарности, и казалось, что из них вот-вот польются слезы; влажная нижняя губа, подкрашенная коричневатой помадой, подрагивала, пока она не придержала ее зубами. Прижав руки к груди, она подбежала к нам, словно к единственному прибежищу.

— Мои дорогие друзья! — воскликнула она. — Мои дорогие, дорогие друзья!

Причина такой эмоциональной вспышки была неясна. Нам стало не по себе. Мы не могли понять, чем заслужили эти слова. Однако Тэсс быстро усадила Гвинет на диван, обняв ее за плечи, и произнесла довольно натянутым тоном:

— Они… они держали вас недолго.

— Нет, — немного напряженно ответила Гвинет. — Я встречалась с ними раньше. Они хотели расспросить меня о револьвере Бентли, узнать, где он его хранил и запирал ли на ночь дверь в нашу спальню. Бентли всегда запирал револьвер, хотя я ему говорила, что в провинции это не принято. — Она сделала жест, словно отмахиваясь от чего-то. — Но все это — ерунда. Я вам хотела сказать о другом: теперь они мне верят!

— А-а! — прорычал Энди.

— Вы что, не понимаете? Они знают, что я говорю правду. Этот симпатичный мистер — не помню его имени — со светлыми волосами, который приехал сегодня утром, так вот, он все видел и рассказал им.

— Джулиан Эндерби? — пробормотала Тэсс.

— Его так зовут? Да, думаю, он.

Тэсс пододвинулась к Гвинет поближе:

— Но скажите, что делал Джулиан, стоя на ящике за окном?

Гвинет замерла на полуслове; совершенно другим тоном она произнесла:

— Я… я не могу вам сказать. На самом деле ничего особенного. Просто я кое-что сказала бедняге Бентли, а он — мне. Раньше я не рассказывала об этом полиции, да и с какой стати я должна была это делать?

— Но, дорогая, может, вам следовало рассказать об этом на дознании?

— На дознании? При посторонних?

— Конечно, если только его не отложат.